Председатель Независимого союза журналистов Кыргызстана Азамат Касыбеков стал одним из шести журналистов из Центральной Азии, приглашенных на интервью с президентом Украины Владимиром Зеленским. 

Первоначально интервью должно было пройти в пятницу в офисе президента Украины, но планы резко изменились. Журналистам из Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана сообщили, что Зеленский срочно уезжает и предложили поехать с ним. Представители СМИ, не раздумывая, согласились.

На одном из вокзалов Киева, после тщательного досмотра, журналистов сопроводили в поезд. Лишь по прибытию стало известно, что это Харьков, город, который накануне, 23 мая, подвергся обстрелу российскими войсками.

Интервью прошло на месте трагедии – в здании типографии издательства «Фактор-Друк», разрушенной ракетой С-300. В результате удара погибли семь человек, более двадцати получили ранения. Среди руин, Владимир Зеленский нашел время, чтобы около часа отвечать на вопросы журналистов из Центральной Азии.

Президент Украины сразу отметил, что ему стало тяжело говорить по-русски. Он пояснил, что согласился провести интервью на русском языке, поскольку это было «вашей просьбой и предложением, а также потому, что вы представляете не Россию».

Представляем вашему вниманию полную расшифровку интервью:

Тамара Вааль, Казахстан, «Власть»: Последние два года и три месяца в Украину приезжали журналисты из стран Центральной Азии. Они делали хорошие репортажи и интервью. Часть из них делали запросы на интервью с вами. Тем не менее, по понятным причинам, вероятно, из-за отсутствия времени, ответа не было. Почему вы сейчас позвали журналистов из Центральной Азии?

Владимир Зеленский: Я считаю, что важно, чтобы вы получили информацию, своими глазами все увидели, чтобы никто не продвигал свои нарративы, русские нарративы. И я не хочу ничего вам говорить информационного, я хочу, чтобы вы все это увидели, сами посмотрели, поездили.

Для меня очень важно, чтобы в ваших странах люди видели реальные последствия войны, то, что приносит русский мир и что он однозначно будет пытаться принести на территорию ваших стран.

 

Я ни в коем случае не хочу никого пугать, мне кажется, что тот, кто информирован и предупрежден, он более сильный. И поэтому я считаю, что все, что они делают и говорят, например, что мы «дружим с Казахстаном, Узбекистаном, это наши братья и т.д.» — это все ложь. Поверьте, что это все произойдет за одну секунду: сначала оккупация чего-то, особенно там, где есть русские, где есть за что зацепиться. Я не к тому, что должны быть гонения на те или иные меньшинства или сообщества, которые есть на территории ваших стран. Но все закончится тем, что им нужна просто причина. Затем оккупация какого-то района. Скажут, что мы просто как бы успокаиваем, мы просто помогаем, а конец понятен. Если ваши люди, вы, будете сопротивляться стать частью России, вас неминуемо ждет полномасштабное вторжение, и, конечно же, ждут смерти и война.

Мы считаем, что под ударом прежде всего балтийские страны — Эстония, Литва, Латвия, и мы об этом говорили всем нашим партнерам. На этих странах можно попробовать проверить реакцию НАТО на вторжение или незаконное пересечение границы этих стран со стороны России.

Вчера-позавчера, мне кажется, это уже произошло, они [Россия] отодвигали буи, было пересечение морских границ. Реакции никакой не было, соответственно, потому что страны НАТО очень-очень осторожны. А России это и надо — показать силу. Мы получаем информацию о том, что среди их приоритетов балтийские страны, Молдова, Казахстан — это самые близкие цели Российской Федерации.

Гульнара Бажкенова, Казахстан: Наши страны входят в Евразийский союз, Таможенный союз, Военный союз, ОДКБ. То есть это все-таки отношения стратегического партнерства и союзничества с Россией. Означает ли это для вас как минимум автоматическое недоверие к этим странам? А как максимум, что это уже почти враги, особенно в условиях нарастающего блокового мышления из-за разделения мира.

Владимир Зеленский: Я не считаю, что страны, которые с нами не воюют, для нас враги. Я бы очень хотел, чтобы вы были нам друзьями. Я считаю, что ваши народы нам друзья. Я бы очень хотел, чтобы политика стран была дружественной по отношению к Украине. Мы точно не воюем, и мы точно не должны [этого делать]. Даже если кто-то не хочет дружить, то нужно сотрудничать. Нужно уметь жить в мире справедливом, честном, уважая ценности, уважая независимость, демократию и ваш выбор, ваш язык, вашу культуру.

Мне интересно побывать у вас, мне интересно познакомиться с вашей историей, культурой, с людьми. Мы получали очень много донаций из ваших стран, от обычных людей, которые просто помогали. И мне кажется, что у нас исторически есть много общего. Когда мы возвращаемся к истории, я всегда ищу, что может объединять наших людей, а не что может разъединить.

Что касается союза — военного и стратегического — с Россией, то стратегического союза с Путиным не может быть ни у одной из ваших стран. Вы все под ударами на 100%. Сегодня ОДКБ и другие структуры — возможность влиять на ваши страны. Ваши страны сегодня не влияют на политику Кремля и Россию. Россия больше, экономически и военно она сильнее, чем ваши страны. А это всегда для них максимальная возможность ограничивать вашу независимость.

Поэтому я считаю, что связи ваших государств на уровне лидеров с Россией есть именно из-за того, что они пытаются балансировать. Они боятся Путина.

Это же пример не Центральной Азии, не только азиатского направления или Глобального Юга. На протяжении долгого времени это была тенденция во всем мире. Все находили баланс с русскими, с их политикой — экономической, военной и так далее, чтобы не будить зверя. Но дело в том, что зверь никого не спрашивает: он просыпается, когда хочет.

Путину абсолютно наплевать на понимание человеческой жизни. Мало того, ему наплевать на то, кто на каком языке говорит. Ему наплевать и на своих людей, как на гражданских, так и на военных.

Их прорыв в направлении Харькова, который произошел чуть больше двух недель назад, [закончился] военными жертвами 1 к 8, один украинец на восемь русских.

И скажите, где-то там дается эта статистика, ему интересны [потери людей] или нет? До этого в неделю было порядка 2-3 тыс. жертв — я постоянно получаю аналитику об убийстве русских военных. 2-3 тыс. семей потеряли своих детей. Да ему абсолютно наплевать. Путин в это время в бане находится, или где он там — в СПА, который показывали не единожды? Он в это время занимается совершенно другим. Но ручки он свои маленькие не отмоет, конечно, от всего этого кровопролития.

Вопрос в том, чтобы мир не посыпался. Мир должен объединяться, [иначе] не выдержит ни одна из стран: ни Кыргызстан, ни Казахстан, у которого хорошие связи с Китаем. Никто не выдержит полномасштабной войны с русскими в одиночку. И Украина [действует не в одиночку]. Украина борется вместе со своими людьми.

В начале полномасштабного вторжения мы были одни, мы были сами. Потом мы договорились с партнерами: где-то санкции [были запущены], где-то оружие [нам предоставили] и так далее. Разве надо еще кому-то пробовать испытывать [судьбу]: а вот, может быть, к нам Путин относится по-другому? А может быть, нужно всем делать так, чтобы он думал о своем выживании и о своей безопасности? Чтобы русские думали о том, как им не потерять независимость своей страны, не угрожая, просто показать, какой мир объединенный, какой он сильный? Мне кажется, в этом задача.

Я просил президента Байдена (президент США Джо Байден — В.) и Европейский союз ввести санкции против Кремля, Путина, его окружения, энергетики [России] до момента вторжения, чтобы он знал, что будет больно. Чтобы их люди знали, что будет больно экономически. Но никто нас не слышал. Все сказали, что нет: сначала шаг [должны сделать] русские, а потом мы сделаем соответствующие шаги. И что в итоге? В итоге большие человеческие потери, невосполнимые. И мне кажется, что вот это катастрофа. Мне кажется, мы сидим с вами в разрухе. Убитые люди, судьбы, издевательства. Какой позитив? Вы лишь слышите, что где-то там, далеко, будет очередной удар.

Адиль Турдукулов, Кыргызстан: Я уверен, что независимость и суверенитет Украины — это равно независимости и суверенитету стран Центральной Азии, включая мой Кыргызстан. Но я бы хотел сделать какое-то критическое замечание в части того, что вы всегда говорите о том, что вы на фронтире борьбы по защите европейских ценностей и Европы, их разрушений. Но мне кажется, вы на переднем краю сохранности стран бывшего Советского Союза, как вы правильно заметили: стран Балтии, Молдовы и стран Центральной Азии. Что бы вы хотели донести до лидеров из стран Центральной Азии? Потому что мы занимаем нейтральную позицию в отношении войны в Украине — мы не поддерживаем, но и не отрицаем ее. В то же время усиливается давление Запада, чтобы мы не обходили санкции. Поэтому увенчается ли для нас успехом попытка пройти между двух огней?

Владимир Зеленский: Я считаю, что нет. Потому что мы не [создаем ситуацию] между двух огней. Я не считаю, что мы, как будущая часть — я верю в это — Европейского союза, являемся этим огнем. Я знаю, что мы и страны Центральной Азии не только друзья — у нас абсолютно одинаковые ценности. Мы одинаково любим детей, одинаково любим свободу, просто жить. И мне кажется, что мы как раз боремся за то, чтобы жить. И я уверен, что любой человек думает о том, чтобы жить так, как он хочет. Ведь это же нас и отличает от рабства. А иначе что вообще? Что мы защищаем? Просто свой выбор. Нам родители дали эту жизнь. И точно не Путину ее отбирать. Не Путину решать, как жить. Мне кажется это то, что нас объединяет.

Экономика, санкции — то, где ваши страны или политические лидеры балансируют, — ничего не дадут. Что они выиграют? Деньги? Ну сегодня они есть — завтра их нет. Послезавтра вы нашли какую-то энергетику, альтернативную нефти и газу. И те, кто зарабатывает на нефти и газе, перестанут зарабатывать. Но ценности — дружба между людьми, уважение — они вечные. Мне кажется эти моральные ценности очень важны.

Еще мне кажется, что ваши лидеры не совсем [держат] баланс. Я считаю, что они больше [склоняются] в российскую сторону из-за страха перед Кремлем. Объясню почему. Я очень надеюсь, что это поменяется, я вообще не к тому, чтобы кого-то упрекать. Мы свой выбор сделали, мы боремся. И я просто делюсь тем, что наболело.

Вот пример: мы делаем саммит мира, какие-то первые шаги. Они как первые шаги у маленького ребенка — очень неустойчивые, но очень важно, чтобы их поддерживали. Это правильные шаги, они точно вперед, они точно к миру. Они точно не к войне. Мы приглашаем лидеров, абсолютно свободно и всех лидеров, которые раньше за одним столом не сидели. У кого-то свои интересы. Кто-то вводил санкции, а кто-то нет. Мы пригласили всех, также и лидеров [стран] Центральной Азии. Мы всех хотим видеть на этом саммите. Что тут страшного? Тут страшно только то, что не будет Путина. Все. Представьте себе, может ли Путин [из-за участия в саммите] поехать танками на одну из стран Центральной Азии? Из-за этого нет — этого мало. Тогда скажите, чего боятся те, кто не присоединяется? Боятся потерять что-то. Боятся потерять даже те отношения, которые есть с сегодняшним Кремлем. Это не помогает закончить войну.

Представьте себе, что, не дай бог, одна из ваших стран окажется в ситуации нашей. Ваши страны, ваш народ смотрел бы на те страны, которые их не поддерживают. То есть поддерживают, но не присоединяются. Многие санкции вводят правительства. Да, но ведь саммит мира — это про мир, это же вообще про диалог. Представьте себе, что вы в одиночестве боретесь против агрессора, неважно какого агрессора. Мне кажется, что это слабость. Конечно же, мы хотели бы, чтобы лидеры центральноазиатских стран обязательно были, чтобы они поддержали само событие. Я даже не против, если они скажут, что у них свое видение.

«У нас самый неадекватный враг, которого можно было представить за 100 лет»

Азамат Касыбеков, Кыргызстан: Оцените уровень отношений Кыргызстана и Украины, и что нужно сделать, чтобы их улучшить? Я понимаю, сейчас идет война, но мы должны думать вперед на лет 10-20, когда Украина станет одной из важных стран в Европе. И я думаю, что нужно сейчас начинать сотрудничать в этом смысле. Как вы думаете, что нужно сделать нам всем, чтобы поднимать уровень отношений на более высокий?

Владимир Зеленский: Я, конечно, могу находить различные слова и риторические или словесные обходы, чтобы не ответить на ваш вопрос, но я не буду. Ваши страны даже боятся, чтобы я был у вас, боятся реакции Путина. Как вы считаете, это сближает? Ну на каких-то международных майданчиках, на площадках, конечно, мы пересекаемся, но честно, к сожалению, есть то, что есть. Что может сближать? Сначала разговор, а потом уже контакт, просто не бойтесь, я не такой страшный, а Путин не настолько сильный и точно не вечный.

Все ваши страны, народы переживут Кремль, и все переживут Путина, 100%. Поэтому я тоже думаю, что нужно думать о том, что будет через 10-20 лет между людьми наших стран. Если кто-то кого-то не уважает, не будет ни контрактов, ни экономик — ничего не будет, будут визы, границы, очереди, не будет самолетов, не будет большого количества рейсов. А если люди уважают друг друга, все будет очень быстро. Я очень открытый человек, мне нечего скрывать, я знаю, что мне нужно усиливать дружбу Украины с другими странами, для этого я всегда готов идти на первый шаг.

Бывают у всех свои вызовы, я с уважением к этому отношусь, действительно бывают сложности, но когда какой-то лидер не приезжает в Украину, я всегда говорю: я готов, не потому что я люблю путешествовать, у меня полно своих дел. У нас самый неадекватный враг, которого можно было представить за 100 лет. Я знаю, что дружба между нами — странами Центральной Азии — усилит Украину, любую из стран это точно усилит. Но что скажет Путин? Представьте себе. Я бы очень хотел, чтобы у нас было больше встреч, был диалог на уровне лидеров стран. Люди всегда договорятся, и я в этом абсолютно уверен.

Журналист из Узбекистана, попросивший не указывать его имя: Больше философский вопрос к вам. Персонаж Василия Голобородько, гражданина Украины Зеленского и президента Украины Зеленского — что их объединяет в данный момент, в чем их различие в характере, в принципах и так далее? И как вообще большая политика изменила вас как личность?

Владимир Зеленский: Война поменяла, не большая политика или малая — бог его знает, что это такое, — война поменяла очень сильно. Ценности, главные, которые есть: страна, семья, дом, дети — это номер один, как я и сказал; мы иногда думаем про оборот между странами, как увеличить, подписать десять контрактов, построить какие-то различные пути сообщения, на самом деле ценности — они другие, жизнь — самая большая ценность.

Я просто очень люблю и семью, и народ наш очень люблю, и поэтому это самая главная ценность. Поэтому поменялись приоритеты, я не думаю, что ценности поменялись. Я уверен, что самое главное — не потерять человеку ценности, оставаться человеком. Я считаю, что я делаю максимум, это не так просто, чтобы остаться человеком. А то, что ценности, да, лишнее отпало — правда. К сожалению, по пути, а путь сложный, многие близкие люди и родные тоже отпали по разным причинам: у меня просто нет времени на некоторые сантименты, не потому что кто-то хороший, кто-то плохой — не все могут выдержать. Ну а меня выбирали люди, у меня, по большому счету, нет возможности выдерживать или не выдерживать — этого выбора у меня нет, поэтому я обязан это делать, и я это делаю с удовольствием, с честью.

Айбек Бийбосун, Кыргызстан: У Кыргызстана и Украины много общего, мы входили в состав СССР, мы пережили несколько народных революций. И, как я заметил, и вы подметили, кыргызстанцы, как и украинцы, любят свободу, и у нас есть стремление к демократии. В данное время Украина воюет за свою свободу, а страны Центральной Азии остаются в политической и экономической орбите России. Что бы вы посоветовали лидерам стран ЦА и народу?

Владимир Зеленский: В 1991 году мы получили независимость, но мы за нее не сражались. Наверное, прошлые поколения сражались, но не всегда успешно, но в 1991 году мы восстановили независимость. И сейчас мы проходим тяжелейшую борьбу за нее. Она ведь разная. И это не просто громкие слова про язык, культуру и так далее. Независимость в голове. Что ты свободный человек, ведь это так важно и ценно, что ты сам живешь и выбираешь, где жить, кого любить, где работать — это важно, в этом и есть свобода. И мне кажется, что в этом и есть путь независимости. Но у каждой страны свой путь.

И я вам советую этот путь уже преодолевать, чтобы не пришлось потом за него бороться так больно, как это делают украинцы, уже понимая… Я привожу в пример русских, потому что это зло для нас. Но это не важно сейчас. Не связывайте себя, кроме дружбы, уважения, старайтесь не быть частью их, маленькой частью какого-то большого брата, который будет довлеть, влиять, решать и так далее. Не все наши страны могут похвастаться полезными ископаемыми, которые дают тебе даже без технологий огромные деньги. Но есть примеры стран, которые даже без этого достигли высокого уровня, потому что они независимы. Они, прежде всего, вкладываются в своих людей, в образование, в их свободу, в то, чтобы этим людям было комфортно жить и работать и они уважали свое гражданство, свою страну, свой флаг. И мне кажется, [важно] не потерять на этом пути за какими-то благами и виртуальной защитой эту идентичность.

Украина много раз находила, теряла, находила, теряла... И она всегда балансировала. Сейчас мы не балансируем. Мы независимая страна, которая борется за свою свободу против русского зла. И мы однозначно победим.

Тамара Вааль, Казахстан: Подготовка к саммиту мира началась в 2022 году, сейчас много говорится о том, что итоговый документ принят на этом саммите не будет. Понятно, что саммит станет первым шагом в реализации вашего мирного плана. Готовы ли вы к каким-то изменениям в десяти обозначенных пунктах этого плана и что может заставить вас принять какие-то изменения в этом плане прямо сейчас или в каком-то будущем, учитывая не договороспособность вашего противника? Насколько в целом сейчас целесообразны предпринимаемые усилия и сколько придется провести таких саммитов мира, прежде чем мир придет в Украину?

Владимир Зеленский: Мы с вами должны четко понимать, чего мы хотим достичь от этого саммита. Это три пункта из десяти, которые мы выносим на этот саммит. Там 10 пунктов не потому, что нам нравится цифра 10. Были кризисы, и они есть у нас на территории из-за того, что Россия это все к нам принесла. И я считаю, что изначально фундамент к миру должна строить страна-жертва, простите. А жертва — это Украина. Мы глубоко знаем, что нам принесла эта война, и поэтому мы хотим обратить на это внимание. И мы имеем тут первое право, я так считаю, и кто бы что ни говорил, у кого бы ни было какого-то исторического опыта в урегулировании конфликтов.

Поэтому мы показали эти пункты и решение, как мы его видим. Но мы открыты. Мы выносим три пункта, которые объединяют все страны. Многие страны, балансирующие между Россией и Украиной, говорят, что есть сложные вещи, которые без России не решаются. Мы отодвинули то, что может разъединять страны, и взяли только три пункта для первого саммита.

Пункт первый — ядерная энергетическая безопасность. То есть у нас оккупирована станция, шесть блоков, я не раз говорил, что это может быть шесть Чернобылей. Украинский менеджмент и наши технари там работают, а руководят русские. Дети украинцев сейчас в России, они заложники, и их просто не выпустят. И поэтому наши украинцы там как рабы на галерах пашут. Я не знаю, кто из них умер или нет, в какой-то момент контакт был, разрешалось давать телефон, какие-то сообщения [отправлять], чтобы знать, что человек жив, но этого ничего [сейчас] нет.

Всего в Украине 15 блоков, включая шесть оккупированных. Это серьезнейший вызов, учитывая количество различных ракетных ударов, которые беспощадно, хаотично, по-разному, но, главное, ежедневно наносит Россия.

Пункт второй — продовольственная безопасность. Здесь все заинтересованы. У нас был зерновой коридор, мы показали, как мы можем договариваться, но без возможности для русских блокировать. Мы договорились с ООН и Турцией, и формат был оговорен, как это можно делать в Черном море. После этого они документ показали русским, они что-то смотрели, на что идут, на что не идут. Тем не менее мы вышли на два разных документа одной группой людей, и коридор начал работать.

К сожалению, русские поняли, что у нас получается, и блокировали: они выскочили из этой договоренности. Но договоренность у них была не с Украиной, а с ООН и Турцией, поэтому они так долго не решались выходить из зерновой сделки. Это меня еще раз толкает к тому, что сначала должен быть договор с большим количеством партнеров, и потом несите это русским, давите на них — нет проблем. И тогда им будет очень сложно выскакивать из договоренностей, особенно если среди партнеров есть большие страны, которые имеют взаимные с русскими экономические интересы. В этом глобальная идея. Не в количестве пунктов, а в структуре договоренностей.

Третий пункт — обмен всех на всех и возвращение детей, которых Россия силой вывезла на свою территорию. Это тысячи детей, ни одна институция ООН не занимается сегодня этим пунктом. Неспособна, или нет допуска, или боятся русских. Детей мы возвращаем разными форматами, катарцы нам помогали и так далее.

Этот саммит мы назвали инаугурационным, но мы хотим не просто поздороваться, но иметь хотя бы три пункта, чтобы хоть как-то двигаться вперед.

Будут страны, ответственные за техническую проработку этих трех пунктов. Это самое главное, чего я жду от этого саммита, и, конечно, есть еще один опасный аспект. Неприезд лидеров — по данным всех разведок, русские занимаются тем, чтобы сорвать саммит, возможность приезда лидеров, максимально показать нелегитимность этого саммита, показать, что большая часть лидеров, дай бог ваши лидеры тоже нас услышат, не поддерживает саммит. Для того чтобы уйти от любых шагов к окончанию войны и забрать инициативу в свои руки, для того, чтобы базироваться на их ультиматумах об окончании войны.

Мы знаем, кого они просят, с какими странами встречаются, их диалоги с Китаем, дураков нет, и разведки есть. Мы понимаем, что они делают. Они — просто развал, сам по себе «совок», который не способен убрать мусор в своем доме, а лезет в чужой дом. Это вопрос их желания постоянных разрушений, а не созиданий. Но как бы сложно нам ни было, мы проведем саммит.

Китай должен защищать Украину

Гульнара Бажкенова, Казахстан: Китай — это наш огромный сосед, который играет огромную роль во взаимоотношениях с Россией, но Китая на саммите мира, скорее всего, не будет. Недавно Владимир Путин совершил визит в Пекин, его принимали на самом высоком уровне. Почему Украина не предпринимает каких-то видимых успешных дипломатических усилий, чтобы привлечь эту страну к решению проблемы, потому что, на мой взгляд, она, как никто другой, может повлиять на возможность переговоров, перемирия?

Владимир Зеленский: Что мы не предпринимаем? Ну скажите, что должен сделать президент воюющей страны, чтобы привлечь на свою сторону, даже не на свою, на сторону окончания войны, чтобы Украина была услышана в Китае? Что я должен сделать?

Пригласить их лидера — сделано. Запрос мой встретиться с руководителем Китая — сделано. Звонки с лидером Китая проведены. Я понимаю, но Китай балансирует между русскими и Украиной. И я бы сказал, что в их понимании — между русскими и Западом. Это немножко такое, как вам сказать… Мы не какая-то там страна. Я вообще считаю, что не существует «каких-то там стран». Каждая страна важна. Это большой механизм и каждый винтик так важен. Поэтому, когда позиция той или иной страны — это между Россией и Америкой, это уничижительное отношение к Украине и украинцам. Это не война между Россией и Америкой. Это война между Россией и Украиной. Я с большим уважением отношусь к Китаю, к людям Китая, ко всему тому, чему они достигли и экономически, и технологически.

Вы понимаете, что если Китай не приедет на саммит, а после этого русские говорят, мы готовы к какому-то саммиту, и Китай говорит: «Мы поддерживаем усилия России». Ну как это? Разве это честно? Разве это балансировать между? Я не говорю уже о том, что таким странам, как Китай, нужно защищать Украину. Потому что на нас напали. Потому что когда Китай говорит о том, что нужно уважать территориальную целостность, — это самое важное. Так разве РФ под руководством Путина не нарушила нашу территориальную целостность, именно наш суверенитет? Китай — один из больших игроков — обещал независимой Украине безопасность в Будапештском меморандуме, и именно базируясь на том, что Украина отдавала ядерное оружие взамен на свою безопасность; где все наши гаранты, где все эти страны, которые должны были защищать нашу независимость?

Если бы у Украины было ядерное оружие, разве напала бы на нас Россия? Нет. Так зачем говорить о балансе между нашими странами? Китай должен защищать Украину. Украина, в долгой борьбе за свою свободу и независимость, уже рассчитывает не на защиту со стороны Китая, а на то, чтобы Китай балансировал и на саммите мира просто присутствовал. Какие еще усилия должен сделать президент Украины и Украина?

Гульнара Бажкенова, Казахстан: Эта позиция доказывает, что конфликт между Украиной и Россией все-таки вышел за рамки, это уже расщепление мира на юг и север. Вы согласны?

Владимир Зеленский: Этого Россия и хочет, Россия всегда этого хотела — разделения мира. И только таким образом Путин может уйти от политической и экономической изоляции России. Как? Разделить мир. Просто разделить. Полностью. Ему не важны результаты конфликтов. Израиль, Палестина, Сирия, Африка, Венесуэла. Ему абсолютно неважно, кто прав и виноват, ему не важен результат, ему важен процесс. Когда процесс — это нестабильность, когда процесс — люди в любом случае делятся. Для кого-то это защита, а для кого-то терроризм, для кого-то это вопрос евреев, а для кого-то — мусульман. Все равно мир не един, когда бензина вагон, когда дрова подбрасываются. Ведь на самом деле обо всем можно договариваться, не вводя инструмент оружия и не пугая ядерным оружием. Обо всем можно договориться. Когда должен человек умный [договариваться]? До войны. Кто договаривается во время войны? Тот, кто сильнее, он договаривается путем чего? Ультиматума. Вот что происходит. Почему он не хотел до войны найти формат, чтобы не было конфликта, чтобы закончить это? Он ведь не выходил ни с какими рациональными вещами. Нет, признайте территории, нет, это моя земля. А пять лет назад он говорил — нет русских солдат в Крыму. Поэтому это тотальная ложь, к сожалению, ему удается возглавить этот процесс постоянных конфликтов в мире. Это говорит о том, что мир дает ему эту возможность. Китай — это правда мощное государство, большой игрок. И я уверен, что Китай способен такие вещи останавливать или будет одним из тех, кто остановит. Но ни в коем случае не принимать позицию русских. Это просто нечестно, несправедливо.

Адиль Турдукулов, Кыргызстан: Кремль всегда вел политику: разделяй и властвуй в Центральной Азии. И из–за войны в Украине субъектность стран Центральной Азии как региона усилилась и в своих действиях во внешней политике. Одним из примеров является то, что страны ЦА голосуют идентично по вопросу Украины в Ассамблее ООН, где мы выражаем нейтральную позицию. С другой стороны, страны Запада, США, Европы стали вести не с отдельными странами диалог, а с регионом, как единым целым. И я бы хотел продолжить разговор про язык, потому что все страны Центральной Азии находятся под колпаком российских федеральных каналов. И люди, с которыми я здесь общался, повторяют, что Крым в 2014 году случился из-за российской пропаганды. Вы согласны с этой позицией?

Владимир Зеленский: Миллион процентов.

Адиль Турдукулов: И что мы должны делать в странах Центральной Азии? Насколько это опасно для нас? Потому что во многом нарратив о том, что происходит в Украине, наши люди получают через российские СМИ. Надо ли их закрывать?

Владимир Зеленский: Закрывать средства массовой информации не очень правильно. А закрывать пропагандистские каналы — однозначно. Вы никогда не сможете финансами и своим рынком закрыть по качеству и количеству продукт, который делается русскими. Там вкладывают миллиарды долларов. Их продукт выходит, появляется у вас на каналах, интернет открыт, доступен. И этот продукт все люди смотрят, понимают. Это историческое, культурное наследие. Нам всем в наших странах во время Советского Союза сказали: вот она, Россия, вот оно, главное, а ваше… Все наше запрещали максимально, минимизировали. Было такое видение большого русского мира, хоть он и назывался Советский Союз. На самом деле, по большому счету, ничего не поменялось. Те же методички тех же лет. Когда у нас была первая оккупация, находились методички, по каким картам они шли — еще по советским, и что делать, как делать, какое давление, куда девать людей и так далее. Они живут теми временами и теми нарративами. И они конкретный «совок». Я вам скажу — они хуже. «Совок» не был нацизмом, потому что он помнил и видел последствия нацизма. Он максимально сжимал, убивал независимую идентичность, к сожалению. Это самая большая проблема СССР, я считаю, — всех сделать одинаковыми.

Мне кажется, что вот против этого продукта бороться очень трудно. Мы максимально пытались, очень было сложно, да, но конкретно из русских у нас санкционирован был собственник Медведчук, у которого были русские каналы, у него русская партия была — вторая в парламенте по величине. Мы закрыли его каналы. Но это было еще до вторжения, когда мы понимали, куда они тянут, понимали, что происходит. Но тут должно быть знаете как: общество должно понимать, что это надо. Лидер должен понимать, что это надо, лидер должен говорить, что это надо. Но лидер должен понимать и риски. Как я вам сказал — борьба за независимость разная, информационная, прежде всего, люди в этих нарративах живут, верят. Смотрите, сейчас мы в войне, я вам привожу пример сейчас казалось бы, но у нас люди объединены против русских максимально. Я вам говорил, Telegram у нас работает, а он главный поставщик новостей, и русские в него вкладывают миллиарды, просто огромное количество этих каналов. Мало того, они умудрились уже делать даже многие каналы на украинском языке, с этими деньгами воевать очень сложно.

Азамат Касыбеков, Кыргызстан: Возможно ли временное приостановление огня, чтобы на этом остановиться, чтобы друг друга не убивать, и потом уже договариваться? Возможно ли это со стороны России, например?

Владимир Зеленский: Нет. Мы лично с Путиным договаривались в Нормандии — это не то чтобы через каких-то посредников. Мы договорились, ceasefire [прекращение огня]. Мы договорились, и не было массовых убийств, да, но в чем их ситуация? Знаете, они отправляли снайперов тренироваться. То есть вдоль контактной линии стояли наши войска, им было приказано не стрелять, потому что прекращение огня. Артиллерия, тяжелое оружие — никто не стрелял. Они отправляли снайперов — мы же все эти перехваты знаем, у них это называлось «охота». Выходили 20-30 снайперов, неделю тренировались. Их забрасывали с сирийского контингента, они шли и просто убивали наших людей. Я перезванивал, мы созванивались. «Да? — мне отвечали с той стороны. — Ну что ж, мы остановим». То есть убийства были постоянные — держать постоянно в напряжении всю эту страну. То есть прекращение огня, но все-таки не совсем. Прекращение огня, но так, как мы хотим.

Теперь смотрите, в чем была ошибка допущена ранее, после их вторжения 2014 года: там, где они встали, куда они подтягивают технику, потом и делают несколько шагов вперед. Опять подтягивают технику — это называется українською «повзуча окупація», это то, что они делали. Никто там отвод войск [не будет делать], все эти разговоры, что было в минских соглашениях, — это все ерунда абсолютная, они не придерживались их. Поэтому прекращение огня сегодня — смотрите, как оно будет выглядеть. Прекращение огня, если бы это было на линии границ, это да, в этом есть резон. А теперь смотрите, что он делает. Вот он сейчас зашел в Харьковское направление, до 10 километров они прошли и встали. Если, например, у нас здесь прекращение огня, значит, тяжелая техника, которая не подошла — они не смогли подойти из-за нашей артиллерии, потому что они были уничтожены. А значит, прекращение огня — их тяжелая техника подъезжает. Мне сказали, я не хочу говорить, какой лидер: «Давайте сейчас остановим на какой-то период и посмотрим». Я говорю: хорошо, скажи, кто берет ответственность, что русские не подведут технику на нашу территорию? Он говорит: ну мы же будем видеть, спутники и так далее. Я говорю: подожди, а как ты остановишь физически? Ты хочешь показать всему миру, что мы сказали о прекращении огня, а они выдвинули технику? Они за сутки доедут, ты не успеешь, а ты только сутки будешь взывать их порядку, к договоренностям, которые были. Поэтому для нас это очень опасно, очень.

Тамара Вааль: Вы сейчас сказали про нарративы, в этой связи как раз вопрос: сейчас активно распространяется российский нарратив о легитимности вашей власти, что ваш срок закончен. Что вы можете на это ответить? Беспокоит ли вас это и какие настроения у населения Украины по поводу этих высказываний?

Владимир Зеленский: Украинцы знают свою Конституцию, знают закон. Понимаем, что эти высказывания нелегитимного президента Российской Федерации по поводу легитимности президента Украины, честно говоря, скучные, неинтересные. Все адекватные люди, которые умеют читать закон, а я считаю, что если ты умеешь читать, так прочти и найди вывод. И все. Поэтому меня это вообще не сильно беспокоит.